Живопись Айвазовского побила мировой рекорд по стоимости, но многие русские художники по-прежнему недооценены на Западе, а спрос на советское искусство за последние годы сильно вырос. Об этом «Известиям» рассказал глава департамента русского искусства Sotheby's Рето Барметтлер после онлайн-торгов. ИА «Хабаровский край сегодня» приводит интервью с сокращениями.

— Как вы оцениваете результаты русских торгов Sotheby’s?

— Мы очень довольны. Прежде мы только два раза продавали русское искусство онлайн, но это были нонконформисты — определенный сегмент, востребованный на Западе. И вот в первый раз наши главные торги прошли через интернет.

Интересно, что среди покупателей — не только постоянные клиенты, но и много новых. Их примерно 20%. Для русских торгов это редкость. Еще интересно, что 30% участников были в возрасте 40 лет или моложе — думаю, новый формат привлекает новое поколение.

— На этих торгах было представлено два полотна Айвазовского, одно из которых — «Неаполитанский залив» — стало топ-лотом - за 2,3 млн фунтов. И оба ушли с существенным превышением эстимейта. Как вы это объясняете?

— Айвазовский остается, наверное, самым популярным русским художником XIX века, и если смотреть наши торги за последние пять лет, он почти всегда продается с превышением эстимейта.

Однако я лично не ожидал, что обе работы так хорошо уйдут (вторая работа «Проходящий корабль лунной ночью» ушла с молотка за 435 тыс. фунтов при оценке в 150–200 тыс). Конечно, они исключительно красивые, в хорошем состоянии. Одна была на аукционе больше 10 лет назад, другая и вовсе новая для рынка — она хранилась в одной коллекции больше 100 лет.



— Какой результат для вас стал главным сюрпризом?

— Наверное, все-таки результат топ-лота: на данный момент это самая дорогая картина в истории, которая когда-либо была продана на онлайн-торгах. До этого рекорд был сделан в Нью-Йорке. Произведение Джорджо Моранди с эстимейтом $1–1,5 млн ушло за $1,58 млн. Но рынок импрессионистов и модернистов — международный, там есть покупатели со всего мира. А русское искусство покупают все-таки в большей степени те, кто из вашей страны или как-то связан с ней. Следовательно, рынок меньше. Поэтому я не ожидал, что здесь будет побит мировой рекорд.

— В целом аукционный бизнес из-за пандемии теряет или, наоборот, приобретает?

— Если судить по сегменту русской живописи, то общий результат, конечно, ниже, чем обычно. В прошлом году за двое торгов, которые у нас прошли в июне и ноябре, было выручено суммарно около 20 млн, в этот раз — за одни торги — 5,6 млн. Но дело не в том, что хуже покупают — здесь как раз всё хорошо. Просто было гораздо сложнее найти вещи на аукцион и вовремя их доставить к нам: мало самолетов, грузовики по Европе тоже не ездили.

— Когда в 2008 году в мире случился ипотечный кризис, рынок сильно просел во всех странах, включая Россию. Но в течение нескольких лет цены восстановились. Потом у нас начался кризис 2014–2015 годов, опять снизивший планку. И опять все вернулось к прежнему уровню. По вашей оценке, сейчас рынок сильно просядет из-за нынешней ситуации?

— Сейчас совсем другая ситуация, чем была, допустим, в 2014 году. Я бы сказал, что произошла перестройка рынка, а не падение. Люди стали более избирательно покупать. Не думаю, что эти два полотна Айвазовского были бы проданы дороже, если бы нынешний кризис не случился. Торги показали, что рынок русского искусства жив, он в хорошем состоянии, коллекционеры готовы платить высокую цену за хорошие вещи.



— Проще говоря, цены на Айвазовского всё равно будут расти и в долгосрочной перспективе это выгодное вложение?

— Предсказать, что будет через 10 лет в России и в мире, очень сложно. По логике, да, цены должны расти. Существует ограниченный запас шедевров, которые долгое время не попадали на аукционы. Но появляется новое поколение, которое хочет коллекционировать, и часто начинают как раз с более традиционных вещей — Айвазовский, Шишкин и так далее. Поэтому, я думаю, здесь по-прежнему большой потенциал.

— Каждый год на ваших аукционах продается несколько полотен Айвазовского. Почему его работ на рынке так много?

— Айвазовский очень много писал и еще при жизни был настолько популярен, что люди со всего мира охотно его покупали. Много его вещей в США, Европе. Но это нетипичный для нас пример.




— Можно ли сказать, что советскую живопись сейчас покупают охотнее, чем раньше?

  — Интерес к советскому искусству связан с ностальгией или с объективными художественными качествами этих работ?

— И то и другое. В том, что мы продаем, есть несомненные художественные достоинства, и покупателям это важно. Но элемент ностальгии все-таки присутствует — это видно по тому, какие сюжеты продаются. У нас была работа Стожарова два года назад — с видом Ростова Великого. Клиент, который ее купил, сказал: «О, я помню, мы туда ездили на отдых».

— Вы родились в Швейцарии. Почему решили заняться именно русским искусством?

— Это получилось случайно. По первому образованию я политолог. В начале 2000-х я год жил в Санкт-Петербурге, потом еще несколько лет — в Москве. В обоих городах я ходил по музеям и открыл для себя очень многое. Потом выучил русский язык, начал стажироваться в Sotheby's. Так всё началось. Но чем больше ты знаешь, тем интереснее это всё становится, поэтому сейчас я уже представить себя не могу без русского искусства.

По работе я 5–6 раз в год приезжаю в Россию, в основном в Москву, потому что у нас там офис. Но свой прошлый отпуск я тоже решил провести в России — сначала был в Москве, потом поехал на север: Ростов Великий, Ярославль, Вологда... Поразительно, что даже в маленьких провинциальных музеях у вас можно увидеть что-то очень интересное — например, коллекцию авангарда в Ростове Великом. В России ты всегда можешь открыть для себя что-то новое, известное тебе только по каталогам. Три часа от Москвы, и ты находишь в маленьком городе какой-то шедевр. Моя мечта — три месяца путешествовать по России и посещать все маленькие музеи.